Всегда ли мечта становится реальностью? Согласитесь, не так часто, как хотелось бы. Воплотить задуманное в жизнь иногда ох как непросто! Особенно если грезишь о полётах к звёздам. Ещё в советские времена каждый школьник мнил себя космонавтом, и сейчас немало ребятишек, жаждущих побывать в «пространстве Гагарина». Да что там! Порой иные взрослые не прочь исследовать Вселенную. Желание-то есть, а вот здоровье уже не то, да и навыков нет. О том, как воплотить «космическую» мечту в жизнь, что ощущает человек, оказавшись «там», и легко ли работается на околоземной орбите, рассказывает гость редакции — космонавт-испытатель Сергей Рыжиков. — Сергей Николаевич, выбор профессии — мечта сызмальства, как у многих ребят, или уже позже пришли к ней? — Действительно, в моё советское детство большинство мальчишек грезили об этом. Профессия романтизирована, как никакая другая: снято множество прекрасных художественных и документальных фильмов. Явного желания посвятить себя космонавтике не было, но сколько про неё книг прочитано, сколько думано-передумано! С детства имелось чёткое понимание: моя жизнь будет тесно связана с авиацией. Давно сложен стереотип, что космонавты — это лётчики. Поэтому отношение к выбору профессии всегда рассматривалось через призму авиации. — То есть изначально хотели стать исключительно лётчиком? — Да. На пути к авиации подумывал и о космонавтике. Но вот что любопытно: чем глубже погружался в профессию, тем больше понимал: быть космонавтом — нереально трудно. По многим причинам: это и сложность, и некий эффект недосягаемости. Да и времена тогда вся страна переживала, мягко говоря, не лучшие. И вот однажды, проходя плановое медицинское стационарное освидетельствование, случайно узнаю, что планируется очередной отбор в отряд космонавтов. Проводился он тогда ещё по старой, советской схеме — на основании директив соответствующих ведомств. Тогда в госпитале поинтересовался, можно ли простому лётчику попытать свои силы. «Почему бы и нет?» — ответили мне. Приехал на собеседование, а дальше закрутилось. — Вы — 121-й космонавт России (СССР). Как проходил именно ваш отбор в отряд? Что было самым тяжёлым на этапе подготовки? — Лично для меня он длился два года. Время зависит от степени загрузки, от специалистов, много значат и возможности претендента. Но практика показывает: можно провести его и в более сжатые сроки. Подготовка к новой целевой профессиональной деятельности начинается после отбора. Дополётная подготовка делится на несколько основных этапов. Первый длится два года, иногда больше. Включает в себя изучение теоретических дисциплин — устройство корабля «Союз» и станции, выполнение различных специальных тренировок. Последние подразумевают выживание в разных условиях, парашютные прыжки, полёты, подводные погружения... Кроме этого, проводятся психологическая, медико-биологическая, научная, физическая подготовки. Дисциплин очень много — за два года необходимо оценить способность человека заниматься данным видом профессиональной деятельности. Доклад комиссии о готовности экипажа В дальнейшем после государственных экзаменов переходим к специализированному обучению в группах. Тут мы уже более глубоко и детально изучаем конструкции корабля, станции. Продолжительность данного периода зависит от того, как скоро назначат состав экипажа. Здесь главное — чётко отчитаться по всем дисциплинам, сдать более сотни экзаменов. И когда экипаж сформирован, начинается третий этап: непосредственная подготовка к целевым задачам экспедиции. Кроме того, сам полёт — тоже очередной этап. И даже послеполётный период считается пятым в системе подготовки. Тут и разбор экспедиции, её анализ со специалистами отрасли. Суммарно у меня на всё ушло 10 лет. В октябре 2016 года состоялся первый старт. — В 15 лет вы впервые прыгнули с парашютом. Вас можно назвать отчаянным человеком? И если да, то какие ещё, по вашему мнению, рисковые шаги приходилось делать? — Характеристику самому себе сложно давать. Со стороны виднее. К тому же критерии отчаянности трудно обозначить. Это больше лежит в плоскости философии. В моё школьное время, да и сейчас, немало мальчишек и девчонок выполняют парашютные прыжки. Не считаю это особенно смелым шагом. Тут смотря как квалифицировать: вот для меня, например, перемена места службы — тоже рискованное действие. Некий шаг в неизвестность. Во время первого года в ВВС после окончания лётного военного училища повезло: попал по распределению в Московский военный округ. Для меня это было полной неожиданностью. И, казалось бы, всё хорошо. Однако после того, как узнал, что в полку, куда прибыл, полётов нет и не предвидится, стало, мягко говоря, грустно. Между тем на дворе середина 90-х. Вся страна в тяжёлом положении, что уж говорить про Вооружённые силы. Стал искать, куда можно перевестись, где продолжить службу именно для того, чтобы выполнять полёты. Узнал про Забайкалье. Вот и отправился туда. Там — воинская часть, лётчики которой худо-бедно, но поднимались в небо. Забайкальский военный округ — далеко не престижное место для военных. Отчаянный или не отчаянный это поступок, затрудняюсь ответить, но шаг в неизвестность — уж точно. А вот бывшие коллеги, которые остались в том полку, в большинстве своём уволились со службы, так и не дождавшись полётов. Я, как говорят, успел заскочить на последнюю ступеньку уходящего трамвая. Сейчас мои сослуживцы из Забайкальского военного округа командуют полками и дивизиями, среди них много лётчиков-испытателей. — Каков он — первый полёт в космос? Поделитесь ощущениями во время отрыва ракеты-носителя от Земли. Ваши первые мысли тогда? — В первом полёте со мной — два опытных члена экипажа. Ко мне, как к командиру, — повышенное внимание. Не потому что у меня не было опыта, а так принято, традиция. Тем более, командир за всё отвечает. Любой полёт в космос — ответственнейшая задача, и мы сосредотачивались исключительно на её выполнении. Концентрироваться на своих чувствах, личных эмоциях не было ни времени, ни возможности. Имитация лунохода Это характерно и для любой лётной авиационной деятельности. Отрабатывая новые упражнения, ранее неведомые, не думаешь о том, что это здорово или круто. Сосредоточен только на одном — как всё правильно исполнить. Уже после полётов, когда возвращаешься домой, могут посетить отвлечённые мысли. Но главное — где-то глубоко внутри души рождается сладкое чувство умиротворения от проделанной работы. Так же и в космической отрасли. Помню, уже поднялись на лифте перед посадкой в корабль, и один из сотрудников стартовой команды интересуется: «О чём сейчас думаете?» Я тут же выдаю: «Страница номер 17 бортовой документации — «Предстартовый осмотр корабля». Так заведено — на первом плане работа. Потом уже, когда «вывелись» на орбиту, ребят уложил отдыхать — взглянул в иллюминатор. Позволил себе пару минуток эмоций. Сплошная радость в душе от самого процесса полёта, и думаешь: «Неужели это свершилось?» — Сергей Николаевич, за плечами у вас два полёта, причём оба «долгоиграющие». На орбите в общей сложности провели 358 суток 2 часа и 25 минут. 14 октября 2020 года стартовали в космос на 185 суток. Что самое трудное в этих длительных экспедициях? — Система подготовки у нас многолетняя. Постоянное общение со специалистами, инструкторами, преподавателями и, конечно же, нашими ветеранами — более опытными товарищами — приводит к тому, что формируется «образ полёта», человек настраивается на длительное пребывание в космосе. Но тут всё индивидуально. Некоторые ребята рассказывали: «Такое ощущение, что перед полётом вдохнул. И только через полгода выдохнул». Не потому что там сверхнагрузки психоэмоциональные, физические… А потому что постоянно давит огромный груз ответственности. И я решил: если с таким настроем улетать, каждое действие, каждый шаг в космосе будет сопряжён с неимоверным количеством проблем, которые помешают успешному выполнению задач. Для себя определил: надо радоваться, как ребёнок, каждому мгновению, проведённому «там». И это сработало. Несмотря на разные сложности, а они, конечно, возникали, именно такое отношение к делу помогло пройти все экспедиции без значительных затруднений. Даже когда в связи с изменениями программы полётов нам предложили остаться ещё на полтора месяца, большая часть экипажа с радостью восприняла эту информацию. — Вы выходили в открытый космос на 6 часов 47 минут. Расскажите, пожалуйста, о самых запоминающихся моментах уединения со Вселенной. — Уединения с ней как такового не получается, потому как всегда работаем в паре. Это и подстраховка, и соблюдение порядка выполняемых работ. Космонавты практически постоянно в плотном контакте с Центром управления полётами. Но, надо признаться, бывает, что ощущения захлёстывают — не без этого, особенно при кратковременном отсутствии связи с Землёй, переходе из теневого на световой участок орбитального движения и наоборот. В данный период, конечно, можно непродолжительное время уделить размышлениям, глянуть на неповторимый горизонт планеты не через иллюминатор станции, а остекление скафандра. Совершенно другие эмоции и впечатления, нежели при нахождении на станции! Тренировка по внекорабельной деятельности Много интересных моментов. К примеру, когда первый раз люк открывали, давление стравили — в отсеке вакуум, тем не менее из-за наличия небольшой разницы давления частички, какие-то пылинки вылетают на свет лучей падающего за горизонт Солнца. И всё это так красиво — словами не передать! Казалось бы, мелочь. Но картинка захватывает не на шутку и навсегда остаётся в памяти. Радуемся таким вещам, как дети малые, несмотря на то, что дядькам уже далеко за сорок. Не буду оригинален, если скажу, что завораживает, во-первых, чувство невесомости. Да, на Земле можем его сымитировать, но кратковременно, а тут постоянные ощущения. Вообще, полгода находиться в непривычном для человека состоянии — это, конечно, впечатляет. Возможность перемещения в невесомости вызывает у взрослых людей детский восторг. Ну и второе, на что особенно обращаешь внимание, — наша планета. Неописуемые виды Земли... Гагарин не зря чётко «обозначил» на годы и десятилетия вперёд для всех последующих поколений своё знаменитое: «Я увидел, как прекрасна наша планета. Люди, будем хранить и приумножать эту красоту, а не разрушать её!» В этом вся суть. — Нештатные ситуации... Если таковые были, поведайте о самых сложных и о том, как выходили из них. — Опять же, в Центре управления полётами система обучения распределена таким образом, что 90 % нашего времени, затраченного на целевую подготовку, расходуется на отработку действий именно в нештатных ситуациях. Они связаны с кораблём или станцией, с нашим сегментом либо с американским. Есть и такие, ликвидация которых рассчитана на совместные действия международного экипажа. Штатная работа в российском сегменте МКС Да, подобные случаи происходили. Все ситуации, которые возникали, больших затруднений не вызвали, потому что ещё на Земле мы были к ним готовы. А вообще, определены три самых критичных события на орбите: разгерметизация, пожар и токсичная атмосфера. Вероятность появления такого трио разом практически равна нулю. А у нас однажды сработала сигнализация, предупреждая, что случилось одновременно и то, и другое, и третье. Здравый смысл подсказал — это маловероятно, что и позволило спокойно, без лишней суеты решить проблему. Как оказалось, возникла ошибка в программном обеспечении нового американского корабля SpaceX, который пристыковался. В результате произошёл программный сбой всей станции. Казалось, какие-то секунды-минуты, но переживаний у экипажа прибавилось. Если бы начали действовать по самому жёсткому варианту отработки, получили бы тяжёлые последствия для самой станции. Да, в космосе случается всякое. Но надо понимать, что экипаж находится на околоземной орбите. Благодаря современным средствам коммуникации, спутникам, ретрансляторам связь поддерживается практически постоянно. В нашем ЦУПе люди ежесекундно отслеживают состояние всех систем. И зачастую какие-то решения принимаются даже без участия экипажа. Тем более жёстких мер по ликвидации той или иной чрезвычайной ситуации без указания Центра управления полётами мы не принимаем. — Правда, что с каждым годом космического мусора всё больше и это становится опасным для космонавтов? — Вообще, слово «космос» в переводе с греческого означает не хаос, а наоборот — порядок. Орбитальное движение любого тела, согласно известным законам физики и баллистики, чётко определено. Увы, с каждым годом количество объектов, которые регистрируются в специализированном каталоге, растёт. Все они имеют определённый размер, от 2-3 сантиметров и выше. Да, более мелкие сложно обнаружить современными средствами контроля космического пространства и занести в данный список. Скажу так: весь мусор поставлен, что называется, на учёт. Орбиты этих объектов известны, рассчитаны. Разумеется, в случае возникновения опасного сближения со станцией предварительно принимаются меры для изменения параметров её орбиты. Считать, что из-за тех же обломков становится теснее, скорее неверно. Тем более, если бы вероятность столкновения была высокой, то и полёты бы просто-напросто прекратили. Другой вопрос, что специалистов и сотрудников космической отрасли волнует постоянно увеличивающееся количество таких «тел». И инженеры, и конструкторские бюро неустанно разрабатывают действенные методы борьбы с этим злом. Так что повторюсь: столкновение с объектами, которые занесены в каталог, практически невозможно. Каждый экипаж может наблюдать воздействие внешних тел на станцию по деградации внешней поверхности остекления иллюминатора. Те, у кого есть возможность сравнить, видят разницу. Такое состояние — результат попадания метеорных тел, так называемых микрометеоритов. Сколы и царапины от них остаются на всей внешней поверхности. Но особой угрозы данные частицы не представляют: летят по касательной, рикошетят, дырки не пробивают в станции. Даже 112-килограммовый выходной скафандр, который представляет собой отдельный космический корабль, защищает от этих микрочастиц. — Вам приходилось работать на Земле и в космосе с иностранными коллегами. В чём разница между астронавтом и космонавтом? — Разные инженерные школы, история, методологические подходы к самой подготовке. Но в целом между теми и другими не стал бы проводить глубокой разделительной черты, потому как все они — люди, которые стремятся улететь в космос. Одним словом, больше общего, нежели различий. Между нами формируются дружеские отношения ещё на Земле, на этапе подготовки. Они к нам приезжают, мы — к ним. Дружба остаётся и после выполнения полётов. Космос вне политики. У меня огромная надежда, что всех нас в конечном итоге он и примирит. Мы живём «там» без границ, без таможен. Когда смотрим на Землю, тоже не видим административно-политических разделений. Реальная работа на орбите людей разных стран, национальностей, менталитетов, вероисповедований, культурных особенностей доказывает, что можно находить точки соприкосновения, отдаваться общему делу во благо человечества. — Что посоветуете сегодняшним мечтателям, решившим стать космонавтами? Как им реальнее и быстрее достичь цели? — Чтобы оказаться ближе к цели, не стоит ставить её во главу угла, как бы это парадоксально ни звучало. На мой взгляд, слепо идти к такой мечте — не совсем верно. Из общения с коллегами понимаю: пришедших к космосу прямиком из детства фактически нет. Ни один не сказал: «Я с малых лет выбрал этот путь и методично, шаг за шагом преодолевая препятствия, шёл к мечте». Да, должны быть в человеке уверенность, намерение и стремление к достижению любой цели. И безусловно, надо чётко понимать, что для этого необходимо. Нужны на достаточно высоком уровне физическая подготовка, хорошая учёба в школе и вузе, опыт работы — желательно в авиации или ракетно-космической отрасли. Важны знание иностранных языков, навыки работы с компьютером. Всего не перечислить. Ну а главное — никогда не терять надежду. Визитная карточка Сергей Рыжиков — российский космонавт-испытатель отряда космонавтов Роскосмоса. Родился в 1974 году в городе Бугульма Татарской Автономной Советской Социалистической Республики. В детстве посещал клуб юных авиаторов. После окончания в Нижневартовске средней школы в 1991 году поступил в Оренбургское высшее военное авиационное училище лётчиков. В сентябре 1992-го в связи с расформированием данного военного учебного заведения переведён в КВВАУЛ им А.Ф. Мясникова, которое окончил в 1996-м по специальности «командная тактическая истребительной авиации» с присвоением квалификации «лётчик-инженер». Военный лётчик второго класса. Освоил самолёты Л-39 (налёт 500 часов) и МиГ-29 (налёт более 150 часов). Общий налёт — более 700 часов. Имеет квалификации «инструктор парашютно-десантной подготовки», «офицер-водолаз». Выполнил более 350 прыжков с парашютом. На заседании Межведомственной комиссии по отбору космонавтов зачислен в отряд космонавтов для прохождения общекосмической подготовки (ОКП) в 2006 году. В 2012-м гвардии подполковник ВВС Сергей Рыжиков приказом министра обороны РФ уволен из Вооружённых сил Российской Федерации в запас. 27 ноября 2018 года за мужество и героизм, проявленные при осуществлении длительного космического полёта на Международной космической станции, президент Российской Федерации вручил Рыжикову Золотую Звезду Героя.
Фото: МВД МЕДИАМВД МЕДИА
Источник: rambler.ru
